— Хотелось бы послушать. — Сказал Генрих.
— Вы ведь наверное знаете, что к человеку так и не нашли переходных форм обезьян. То есть на той же Земле, существуют и существовали обезьяны и люди, а промежутка нет. Есть только несколько скелетов неандертальцев, но что самое смешное это лишь одна из форм Homo Sapiens-sapiens. То есть, есть Homo Erectus, по сути своей натуральная обезьяна, а вот всех остальных между ним и нами так и не нашли. Кроме каких-то жалких обломков костей. Вывели теорию эволюции в уме, нарисовали примерные формы и спорят по этому поводу вот уже почти пол тысячелетия. А на самом деле все просто…
— Что просто? — Спросил Хэм сестру.
— Нас вывели искусственно, те, кто вскорости собирается уничтожить. Они же, зачем-то разделили нас и кварианцев, создав для них Раннох. Если покопаться в геноме, то, скорее всего, найдём даже общих предков, как у нас, так и у них. С вами поступили ровно точно так же, взяли один из перспективных видов и превратили в разумных. — Ответила Женька.
— Это несколько спорно, но есть в твоей теории что-то привлекательное. Но, в таком случае остаётся открытым вопрос, зачем им это? — Сказал Генрих.
— Вот бы знать. Хэй, самый главный на станции, ты не скажешь?! — Громко спросила Шепард в пространство. — Молчишь, гад, ну молчи-молчи, всё едино узнаем.
Все переглянулись и Найлус сказал: — Разок он нам ответил, большего, наверное, не дождёмся.
— Засранец синтетический! — Буркнула Женька и заслужила полный возмущения мамин взгляд. — Мам, ну что ты. Я же бывшая десантница, пусть радуется, что я его матом на пяти языках не покрыла.
— Женя! Ну, здесь же дети! — Подала голос Даян.
— Ох мамуль, мои мальки и не такое слышали и видели. Подумаешь матюги…
— Всё равно, не надо. — Настаивала мама.
— Да, ладно-ладно. — Пошла на попятную сестра, плотнее прижимаясь к нему. И тут подал голос Фридрих.
— Хэй, народ, а ведь она права. Большинство видов на вашей родине Найлус, имеют шесть конечностей. И шестипалые ладони, ну, у кого они есть. У вас же, по пять пальцев на руках и ногах и конечностей всего четыре. — Говорит Дих.
— А как же, тромм [212] ?! — Оппонирует Спектр.
— А тромм, тоже имеет шесть конечностей, только две из них атрофировались, но мышечный и нервный каркас-то остался. С вами же, гребешки вы наши, полная фигня, я запустил через Платона, сравнительный анализ митохондриальной ДНК турианцев и остальных видов на Палавене, ну из тех, что есть в базах данных. Так вот, нет ни одного даже десяти процентного совпадения и это просто невозможно!
— Что ты хочешь сказать? — Удивились все сидящие в комнате.
Мужчина покопался у себя в инструметроне, хмыкнул и ответил: — Что-что, вы турианцы, вообще не с Палавена получается.
— А откуда тогда?! — Спросил первым Гаррус.
— Да почём мне знать, но то, что не с Палавена, это точно.
— А вы знаете, что азари единственный однополый вид высших млекопитающих на Тэссии. И наши учёные, выяснили, что когда-то давно, азари, как и все остальные были двуполы, но потом, где-то около трёхсот тысяч лет назад произошли изменения и наши мужчины исчезли, а азари стали такими как сейчас. И что интересно, биологам так и не удалось найти изначальный вид, ну тот от которого мы и ведём свой исток. А искали долго и вдумчиво, но, как говорят на Земле: «Воз и ныне там!». — Сказал Лиара.
— То есть вы тоже не аборигенный вид? — Удивились все.
— Скорее всего, но я просто не знаю, никогда не интересовалась этим вопросом. Так было кое-что в институтской программе, но не более того. У нас в биологии это вообще неблагодарная тема, искать прародителей. — Сказала Ли и подвинувшись навалилась на Женьку которая обняв, прижала подругу к себе.
— Ух ты! — воскликнул Дих.
— Что?! — Спросили хором все остальные.
— Жаки, ущипни меня и глянь на результаты! — Сказал Медведь.
Девушка подвинулась к мужу и посмотрела в экран его инструметрона. Через несколько секунд разглядывания её глаза стали огромного размера.
— Эй-эй! — Крикнул Генрих, как лидер оппозиции. — Что ты нашёл?
— Подождите, а если ещё и их сравнить? — Пробормотал мужчина, посмотрел на голограмму, рядом с ним, то же самое делала его подруга и жена. — Да ну нахер! — проорал Фридрих, а Жаклин просто закрыла ладонью рот и хлопала глазами.
— Да что такое-то? — Сказал Генрих.
— Ребята! Вы охренеете! — Сказал Медведь и пощёлкал кнопками инструметрона, на большом экране появились какие-то объёмные модели и куча таблиц.
— Ну и что это? — спросила сестрёнка.
— Модели митохондриальной ДНК, людей, азари и турианцев. — И на экране начинали мерцать объёмные модели из разноцветных линий. — Делаю наложение. — Говорит мужчина и все модели накладываются одна на другую, они разные, но лишь до определённого участка от которого совпадение из очень близкого становится в итоге полным.
— Ты хочешь сказать? — Удивляется Найлус, привстав и всмотревшись в экран.
— Именно, Оцеола. Именно! — И Дих оглядывает всех полубезумным взглядом. — Поэтому-то вы нихрена не нашли в своих мирах, нечего было искать! Вы развивались и произошли в другом мире, в нашем мире, на Земле. И исходя из того что я вижу… — И мужчина снова защёлкал кнопками. — Скачкообразные изменения в геноме, произошли примерно от 150 до 200 тысяч лет назад, точнее пока не скажу. Причём у всех трёх видов, примерно одновременно.
— То есть, нас создали и…? — Спросил сам Хэм.
— Да, Хэмэ, именно! Нас создали и расселили по нескольким мирам, дабы не спровоцировать межвидовую конкуренцию и уничтожение двух из них. Результат, мы встретились в итоге на Цитадели. — Говорит Фридрих.
Лиара выпуталась из рук Шепард и сев посмотрела на Медведя. — Видимо, при переселении и адаптации нас, что-то пошло не так, и в результате азари сделали такими, какие мы есть, однополыми? И именно поэтому мы не можем найти останков своих мужчин, их просто нет на Тессии!
— Похоже, что так, Лиар. Очень похоже на это. — Отвечает Дих.
— Я должна немедленно доложить ваши выводы Совету и Совету матриархов! — Сказала из стоящего в углу кресла Самара. — Данные будут проверяться, но если вы правы…
— Ничего не изменится, юстициар. — Говорит Найлус.
— Нет, изменится, мы, мы все родственные виды и это меняет очень многое, если не всё в отношениях между нашими расами. — Говорит азари.
— Саларианцам это всё не понравится. — Вставил своё слово Макс.
— Я вспомнила один мой сон. — Говорит Женя, — Странный сон, виденный мной несколько раз.
— О чём он? — Спросила её Лиара.
— Сейчас, попробую вспомнить полнее. — И задумалась, прошло около минуты и Хэм хотел уже было поторопить сестрёнку, как она тускло замерцала биотикой, а в глазах Ли проявился испуг.
Женька глубоко вдохнула и низким, тяжёлым, вибрирующим голосом сказала на английском: — Worlds, full of life and mind! All the Galaxy, as a field for experiment and progress, and evolution — Him tool. [213]
И тут сверху из комнат детей донёсся слитный, полный страха и боли крик. Сестра, вскочив с искажённым лицом, прыгает с помощью биотики на балкон третьего яруса. За ней следует Лиара, а остальные дети бегут бегом на лестницу.
Пока Хэм поднялся вслед за всеми наверх, то в комнату девочек уже набилось народу. На одной из кроватей лежала Лилиан, её грудь часто вздымалась в прерывистом дыхании. Над ребёнком уже склонились с включёнными инструметронами, Дих, мама и Дебора. Взрослые переглядывались и тихо переговаривались, обсуждая состояние девочки. Маленькой азари нигде не было видно. Хэймон оглядел девичью светёлку и заметил попу сестры, торчащую из под письменного стола.
От Женьки тянуло, жалостью и лаской и она тихо, но так, что было слышно, говорила на азари:
— Ну что ты, маленькая моя. Ну-ка, перестань плакать и иди сюда. — Хэм заглянул под стол и увидел девчонку. Та тускло светилась в полумраке сиреневым светом и качала головой, глядя на Шепард почти безумными глазами, полными слёз. Сестра, пододвинулась вплотную к ребёнку и коснулась её рукой, та вздрогнула и попыталась вжаться в стену. — Анни моя крошка, что же ты боишься, я ничего тебе не сделаю. — Шептала Женя. — Ну, иди же ко мне, иди! — И потянула ребёнка к себе, продолжая поглаживать по голове. Та, потухнув, осторожно потянулась к сестрёнке, женщина же, притянув девочку к себе, крепко её обняла и прижала. Некоторое время ребёнок будто застыл в напряжении в руках, а затем обмяк и, обхватив сестрёнку за шею, заревел в голос, и плачь, с каждой секундой становился всё сильнее и сильнее, пока не превратился в настоящую истерику.